простите за дурацкий баннер, у меня фотошоп слетел.Название:Одержимость
Статус: Закончено.
Авторы: +Aia,
D-I-EПерсонажи: Джеджун, Юнхо, Джунсу, Ючон.
Пейринг: Юсу, ЮнДже.
Рейтинг: NC-17
Жанр: ПВА (с)
Примечание: Трава наша, наше АУ, ООС, а мальчики не наши. Авторы не претендуют ни на героев, ни на достоверность, ни на адекватность своих фантазий.
57 листов.
Спасибо всем преданным и не очень)
...
- С днем рождения, Джеджун.
Маленький мальчик задул свечку, установленную посреди торта.
Ему исполнилось десять, а свечка была всего одна, но даже это было роскошью для него, недавно переехавшему в Америку к отцу, после смерти матери.
Там дома, в Корее, у него никогда не было торта на день рождения. И свечки зажигались только, когда отключали свет за неуплату.
Теперь у него были новый дом и отец, которого он увидел первый раз в жизни всего три недели назад.
Новая мать и младший брат.
Какого черта он не забрал его раньше?
Джеджун не задавался этим вопросом, ребенка больше волновало, почему, когда свечка на торте снова зажглась, новая мама отшатнулась от него.
Она была такая красивая, с длинными светлыми волосами и голубыми глазами, с доброй улыбкой…
Но в тот момент ее улыбка померкла.
И в тот момент судьба маленького Джеджуна была решена наперед.
Это случилось не сразу. Постепенно. Сперва новый учебный год для Джеджуна начался в школе-интернате при церкви, потом сократились его посещения дома на праздники.
А в те редкие дни, когда его все-таки забирали из школы, он не видел новую жену отца и своего брата.
Он знал почему, он помнил, как она кричала, что это исчадие ада не будет находиться рядом с ее сыном.
Джеджун тогда не совсем понимал, что это значит и о ком так громко кричит всегда тихая, улыбчивая и набожная женщина.
Потом пришло понимание, но Джеджун никогда не поднимал эту тему, он просто сидел в своей комнате.
И не разговаривал ни с кем без необходимости.
Свое пятнадцатилетие Джеджун встречал снова без торта и свечей, под тихую молитву святого отца церкви, при которой он учился, наблюдая за мухой, ползающей по столу.
28мая.
Через несколько дней должны начаться каникулы, но Джеджун никуда не поедет, он уже два года не был дома.
Он сосредоточенно смотрел на муху, пока молитва не превратилась в монотонный гул в ушах, и сидел так, кажется, секунду.
Но когда моргнул, то все вокруг уже закончили обедать.
А он к своей порции, как оказалось, даже не притронулся.
Одноклассники его не трогали. Избегали.
И, скорее всего, причина не только в других глазах.
29 мая, на следующий день, святой отец отошел в мир иной.
Причиной смерти, конечно, была старость, ничего криминального, но еще через пару дней в церкви появились новые лица.
Пак Ючон, молодой священнослужитель с такой улыбкой, будто прямиком из рая. И его младший брат, Юнхо, которому в этом году стукнуло всего 18 лет, но он уже мечтал о сане епископа, причем где-нибудь в столице.
Это было удивительным совпадением - общая с Джеджуном национальность, хотя семейство Пак уже второе поколение растило на американской земле.
Это было и поводом, чтобы к Дже подселить брата.
- Здравствуйте. - осторожно сказал Юнхо, поставил свой чемодан на пол у двери и поклонился парню, с которым предстояло делить комнату.
Представился, хотя это уже не являлось необходимостью - о них с братом, новым святым отцом, знал весь приход, весь интернат и весь городок, даже та его часть, что в церкви не была. Молодой, симпатичный Пак Ючон, показавшийся городу на утренней службе, уже нравился абсолютно всем.
И что уж там скрывать, некоторых прихожанок сразу натолкнул на далеко не набожные мысли.
- Я надеюсь, что не помешаю вам.
У Юнхо улыбки тридцатидвухлетнего Ючона не было.
У него вообще на лице не читалось ничего ангельского.
Наоборот, он был весь какой-то хищный, с этим цепким взглядом, острым профилем, высоким ростом и резцами, выдающимися вперед из ряда зубов.
В комнате Джеджуна не было ровным счетом ничего особенного - две простые кровати, две тумбочки, шкаф, один на двоих, стол и два стула.
Все как у всех, только стены в зарубках, будто это тюремная камера, а Дже – заключенный, мотающий срок, отмечающий каждый проведенный тут день.
И сейчас он как раз водил ногтем по белой штукатурке, проковыривая очередную полоску, никак не реагируя на новичка, пока из под ногтя не начала идти кровь, объясняя, что зарубки потемневшие явно не от времени.
Только после этого Дже прекратил свое занятие и с удивлением уставился на свой палец.
А потом и на вошедшего.
- Ты кто?
И тон был такой словно паренек с другой планеты, нового пастора на утренней службе не заметил.
- Пак Юнхо. - повторил гость.
Поднял чемодан с пола, неизвестно зачем поставив, кстати.
Поднес его к свободной кровати, присел на нее...
Тихонько скрипнули пружины, затем щелкнули замочки на чемодане.
Юнхо вынул оттуда самую главную в своей жизни вещь - библию.
Ее переплет, обложка, страницы - не чета той простоте, дешевизне, что была не только вокруг Юнхо, но и на самом Юнхо - его одежде, обуви...
Его прическе и тонкому крестику на цепочке, который Джеджуну, разумеется, пока еще виден не был, так как все пуговицы на парне застегнуты были по самое горло.
Библия была какой-то драгоценностью, чуть ли не засияла посреди серых стен. И Юнхо ее не покупал, не копил на нее годами, он нашел ее на скамейке в приходе, что раньше служил им домом.
Тогда Ючон сказал, что это подарок от Бога.
С тех пор Юнхо не расставался с ней, хотя и берег ее как зеницу ока.
- Хочешь, прочитаю свой любимый псалом? - обратился он к Джеджуну, будто они тут уже который месяц сидят, а за окном уже сменилось время года.
Будто бы пролетело лето и вот-вот землю укроет первым снегом…
Хотя, конечно же, только-только начался июнь, никуда не летело время, шло своим чередом.
Джеджун заинтересованно посмотрел на библию, он не привык, что с ним кто-то заговаривает первый, просто так, без необходимости.
Он кивнул, боясь нарушить хрупкий момент знакомства. Развернулся к Юнхо лицом, подтянул колени к груди, обхватил их руками.
И еще раз кивнул, на всякий случай.
- Господи! Как умножились враги мои! Многие восстают на меня, многие говорят душе моей: «нет ему спасения в Боге». Но Ты, Господи, щит предо мною, слава моя, и Ты возносишь голову мою. Гласом моим взываю к Господу, и Он слышит меня со святой горы Своей. Ложусь я, сплю и встаю, ибо Господь защищает меня. Не убоюсь тем народа, которые со всех сторон ополчились на меня. Восстань, Господи! Спаси меня, Боже мой! - с чувством и глубиной, достойной архиепископа, с искренностью, принадлежащей с детства к Богу души, зачитал Юнхо.
И, подняв взгляд от страниц, чуть-чуть улыбнулся Джеджуну.
- Ты... – тот кашлянул. Очень давно он не разговаривал ни с кем, кроме как по требованию учителей на уроках. - Хорошо читаешь, лучше, чем отец Михаил.
Джеджун еще не слышал проповедей нового священника, да по сути никогда их и не слушал, просто сидел, думал о своем, под мерный гул голоса покойного святого отца.
- Не скучно. - добавил, опуская взгляд к полу, не зная, о чем можно сказать, спросить, о чем вообще сверстники разговаривают.
- Мой брат делает это лучше меня. - признал Юнхо и положил библию на край стола. Посмотрел в сторону шкафа. - Тебя же зовут Джеджун? Джеджун, - тут же, не дожидаясь ответа, - у тебя найдется пара свободных полок? У меня немного вещей...
Дже пожал плечами и кивнул. У него две вешалки были заняты формой, а остальные вещи занимали ящик и одну полку.
- У меня тоже.
Юнхо поднялся, открыл дверцы, и осторожными стопками (всего четырьмя), сложил одежду на пустую полку.
Затем поставил чемодан в уголок и сел обратно на кровать.
- А у тебя какой любимый псалом? - спросил, на деле-то и не умея ни о чем, кроме Бога, разговаривать.
Вся его семья состояла из священнослужителей, даже бабка - повариха на церковной кухне, тоже тот еще служитель церкви, очень важный!
Юнхо, конечно же, интересовался миром вокруг, но до той грани, пока в нем есть Бог.
И все всегда сводилось к вере.
И важное, необходимое в первую очередь, знание о человеке - его любимые строчки из священной книги.
- Никакой.
Джеджун мотнул головой и покраснел.
Юнхо в тот момент выглядел слишком пораженным.
- Я не думаю, что верю в Бога. – врать, однако, он также нужным не посчитал.
- Держи. - сказал Юнхо после продолжительной паузы.
И протянул парню свою библию.
- Это не руководство к вере, просто, если вдруг тебе захочется, чтобы у тебя тоже был любимый псалом, там ты сможешь его найти.
- У меня есть.
Дже посмотрел на стол, где лежала книга в черном переплете с крестом на обложке, явно не тронутая долгое время.
- А твоя очень дорогая, кажется, я могу испортить. - он руки за спину завел, чтобы не дай бог не запачкать дорогую книгу кровью, если вдруг потрогает.
Юнхо стало как-то до безумия неловко, даже чуть обидно, он очень дорожил своей библией, и сейчас действительно готов был ее отдать, просто так, каким-то краешком сознания надеясь на чудо...
Но подарок, не принятый, лег обратно на стол. Юнхо после этого встал.
- Мне нужно помочь брату, приготовиться к его первой вечерней службе... Если хочешь, тоже можешь помочь. - он уже что-то начал понимать, ведь многих детей, что остались на каникулы здесь, видел на улице.
А этот Джеджун сидел тут, один, да еще и не верил...
Как ему должно быть страшно!
- Пойдем?
Дже снова помотал головой, хоть его тело буквально дернулось в первую секунду навстречу.
- Я не могу. Мне нельзя выходить без разрешения. Другие дети меня не любят. - это все Джеджун так спокойно высказал, уже привык, наверное, хоть и не задумывался никогда с чего бы в церкви быть таким странным порядкам. - Отец Михаил не разрешал.
И после услышанного, небо понимания над Юнхо так и вовсе расчистилось, засияв.
- Идем. - уже не предложил, а почти потребовал он. - Идем же...
- Зачем?
Джеджун поднялся и подошел, но это все равно не спасало от недоверия, тем более к человеку, которого он не знал.
Может, над ним решили подшутить? Может, Юнхо не такой, каким кажется?
Может... может...
Несмотря на все это, Дже пошел за ним, просто потому, что понадеялся.
- А зачем сидеть одному?
На улице их всю дорогу до церкви сопровождали косые, но короткие взгляды. Юнхо чувствовал их, так особенно остро, как будто вновь ему семь лет и он разодрал себе штаны, свалившись с дерева.
И вот идет себе домой, с гордо-поднятой головой, грязными локтями в кровь, сверкая задницей.
И молится про себя. И просит зачем-то у детей, над ним смеющихся, прощения...
Только вот сейчас-то дело не в нем.
- Мы раньше жили в Галене. Там почти такой же приход, школа, как и здесь. - сказал он по пути Джеджуну, отвлекая. – Возможно - остались бы там... Но пришла телеграмма, приглашение... Брат давно мечтал о таком. И я вижу, что мы не зря приехали.
Дже осторожно шел за Юнхо.
Он не ждал нападения и его даже не напрягали взгляды и повисшая тишина, просто такое развитие событий - в новинку.
Он даже остановился посреди двора, чтобы оглядеться вокруг.
Чтобы понять - это правда.
Пахло травой и приближающейся грозой, хоть на небе не было ни облачка.
- Будет гроза... – сообщил Дже. Зябко передернул плечами и сам себя обхватил руками, будто уже промок.
После чего поспешил за Юнхо к церкви.
Ючон встретил их как раз за дверьми. Улыбнулся незнакомому парню, но сразу понял, что это - тот самый Джеджун, о котором ему говорили.
И сразу же, после того, как представился, нагрузил обоих парней, вручил им по стопке молитвенников.
- Давайте, ребята, разложите по рядам. Все должно быть по правилам, красиво. - скрасил свои приказные слова еще более ослепительной улыбкой и направился к алтарю, где его ждало поле напаханное - незажженные свечи, неровно лежащая скатерть...
Юнхо не стал спорить, для него разноска книг не являлась обидным занятием.
Он даже что-то тихонько напевал себе под нос в процессе и поглядывал на "коллегу", подмечал то, что еще не успел.
И уже переживал, сразу же начал беспокоиться о его душе.
О чем, конечно же, решил сообщить брату. Потом, попозже, после службы.
Дже начал раскладывать молитвенники с задних рядов.
Он был тут уже пять лет и прекрасно знал, что, как и где должно лежать.
Стопка в его руках быстро поредела.
Он сел на скамью, положив последний молитвенник, посмотрел в потолок. Сложно сказать по его виду, что он ждал еще заданий.
Он просто сидел и смотрел вверх, будто что-то там видел, будто спит с открытыми глазами.
Грудная клетка редко поднималась и опускалась от вдохов.
А потом, когда запах от церковных свечей разнесся по помещению, Дже глубоко вздохнул.
- Еще нужно что-нибудь?
- Нет, спасибо. - ответил Юнхо за брата, который уже ушел переодеваться из строгих черной рубашки и брюк в наряд, соответствующий его новому статусу.
Вообще, по случаю такого где-нибудь в более крупной церкви был бы праздник. А так, сразу после смерти старого святого отца... Какое уж тут веселье?
Юнхо опустился на скамью рядом с Джеджуном.
- Ты не против? - зачем-то спросил.
Парень совершенно не собирался оставаться, он никогда не посещал вечерние службы и не собирался начинать сейчас.
Поэтому на вопрос Юнхо ответил:
- Нет, все равно уже пора спать.
- Ты не хочешь остаться?
Юнхо, однако, не собирался отставать.
Волнение в нем нарастало, и ассоциация со снежным комом была бы неудачной, ибо это чувство явно темнее и тяжелее снега.
- Зачем?
Джеджуну и правда стало интересно, что Юнхо думает по этому поводу.
Но, задавая вопрос, смотрел он не на собеседника, а на свечи, что сейчас горели спокойным пламенем, лишь иногда чуть подергиваясь, будто откуда-то тянул сквозняк.
- Мой брат читает лучше меня. - озвучил Юнхо как настоящую причину, пожал плечами и уже честнее добавил, ибо совсем не умел врать: - Я хочу, чтобы ты остался.
- Хорошо... только…
Пламя на свечах колыхнулось последний раз, и Джеджун посмотрел на Юнхо:
- Ты не сиди со мной.
- Почему? - изумленно спросил парень, до того как успел обдумать, уместен ли подобный вопрос.
- Чтобы тебя не считали странным, потому что ты общаешься со мной. - Джеджун опустил взгляд и, краснея, но спокойным тоном, пусть и тихо, добавил: - Я странный.
- Главное, каким меня считает Господь. – успокаивающе улыбнулся Юнхо и обернулся к выходу, услышав прихожан, подоспевших на службу.
И остался сидеть на месте, на протяжении ее.
И потом уже, после, когда свечи погасли, люди разошлись, а сам Юнхо поздравил Ючона лично, по-братски, шепотом и улыбкой, пожелал ему хорошей ночи... то нашел Джеджуна уже в комнате, в полумраке.
А там сказал, как будто в разговоре просто была длительная пауза на все случившееся.
- Ты не странный.
Причем тон возражений не терпел.
Юнхо разделся и лег под одеяло.
Джеджун не стал возражать, он тоже не понимал всю полноту этого определения "странный" в свой адрес.
Для него это было просто - "не такой".
А каким тогда надо быть? Чтобы не быть странным...
Дже не знал, но посреди ночи, будто опровергая слова Юнхо о нем, стоял посреди комнаты и смотрел на спящего парня каким-то стеклянным взглядом, чуть пошатываясь, шепча себе под нос что-то непонятное.
Юнхо к своему счастью не просыпался, спал до утра.
А за завтраком в общей столовой, он познакомился еще с несколькими детьми.
Юнхо был старше многих из них. И, несмотря на то, что вчера сидел и сегодня спал в одной комнате со "странным", к нему сразу тянулись.
Особенно девчонки до десяти лет. Те вообще без стеснений залезали к нему на коленки к концу ужина в тот же день.
Службы сегодня не было, но братья Пак собрали вечером детей в столовой. Пригласили собраться.
И теперь сидели в кругу, общались, слушали Ючона, проповедь которого для маленьких ушек была куда проще и тоньше, интереснее и захватывающей одновременно…
А Юнхо держал на коленках хохотушку Мэри и все оглядывался в поисках соседа. Который весь день умудрялся лишь мелькать у него перед глазами, но надолго не задерживался.
Джеджун и, правда, старательно избегал всех, своего соседа тоже, привычка.
Но сейчас неосторожно оказался в столовой.
Раньше в такое время все сидели по комнатам, отец Михаил не был сторонником вечерних посиделок.
Дже часто прогуливался после ужина по зданию, разминал ноги, так сказать, да и из-за частого пропуска обедов, таскал остатки еды.
А сейчас его привычный распорядок был нарушен.
Более того - здесь был не только священник, но и куча детей разных возрастов.
Джеджун попятился от столовой.
Он не хотел пугать девчонок, которые и разреветься могли, поэтому старался уйти незаметно.
Около девяти вечера посиделка закончилась, дети были в восторге от Ючона, да и от его брата тоже, который на неформальной службе не стеснялся высказываться и цитировать Божье писание.
Они даже поиграли, в какую-то простенькую словесную игру, но было весело, очень уютно...
И в комнату Юнхо возвращался бы с улыбкой, если бы перестал волноваться о Джеджуне.
- Я искал тебя. - зайдя, заявил, обнаружив его на кровати. - Мы очень здорово посидели. Жаль, что ты не пришел. - подошел к своей.
Пружины снова тихо скрипнули.
- Джеджун, давай ты в следующий раз придешь? Я уверен, что тебя не обидят. Я, если что, не допущу.
Он сейчас поймал себя на мысли, что ведет себя так же, как брат с ним, когда-то. Проецирует заботу, что давали ему, на совсем чужого человека, но нуждающегося в ней, гораздо больше, чем он, которого на деле обижали-то всего лишь раз. Когда смеялись вслед в случай со штанами. И все.
В остальном, да какие у него могли быть враги?
Он своей благостностью и верой любого обезоруживал. Как Ючон - улыбкой, так Юнхо – словами.
- Мне нечего там делать.
На этот раз тон Джеджуна был резкий и какой-то сдавленный, а сам парень сразу после этих слов отвернулся к стенке, подтянул колени к груди и свернулся в комок.
И даже со стороны было видно, что его трясет, как в лихорадке, даже зубы стучали друг о друга.
- А здесь есть чего? - прямо спросил Юнхо, разглядывая спину паренька.
- Отстань от меня! - глухо высказался Дже, шаря взглядом по стенке, считая проковырянные полоски в штукатурке.
Стараясь успокоиться.
Хотя его буквально разрывало изнутри желанием что-то сделать, что угодно - от костра прямо посреди комнаты, до прыжка через окно и побега в ночь, будто звало что-то.
- Извини, пожалуйста. - тихо сказал Юнхо. - Но я не отстану. Я не буду, как все. И не позволю тебе остаться одному. – однако, он после сказанного и сам лег на кровать.
Хотя его почему-то разрывало тоже.
Понятно, каким желанием, его самым началом, первыми признаками, только самому еще не понятными.
Дже ничего не ответил ему в тот раз, но с той ночи словно стал доверять Юнхо.
И он начал ходить за ним хвостом.
Не приближался и не заговаривал со своим соседом первым, но постоянно мелькал рядом.
- Давай помолимся вместе? - как-то перед сном, в абсолютной темноте сказал Юнхо, негромко, хоть и знал, что парень на соседней кровати еще не спит.
За время, что они уже провели в одной комнате, он научился различать ритм дыхания Дже во сне и бодрствовании.
Паренек развернулся на кровати, поняв, что притворяться бесполезно, но не согласился.
- Я не могу. Меня тошнит от этого. - и совершенно не образами говорил.
- Как может тошнить от Бога? Джеджун, я так хочу, чтобы ты увидел свет... - совершенно искренне сказал Юнхо и приподнялся на кровати.
- Я не хочу!
Дже снова взорвался, казалось, с появлением Юнхо в его жизни с его участием, и даже в чем-то заботой, его стало срывать с привычного равнодушия все больше.
- Что твой свет даст мне? - поэтому и сейчас Дже вскочил, сжимая руки в кулаки, не зная, что еще сделать, сбежать, ударить или упасть обратно на кровать?
И это при том, что со всеми своими странностями Дже всегда был спокоен.
Ему было хорошо во тьме, в которой он жил.
- Он даст тебе спокойствие. Улыбку. Свободу. Он теплый, Джеджун, теплый, я же вижу, как сильно ты нуждаешься в тепле! - Юнхо отвечая, встал на ноги, подошел к кровати с соседом, опустился перед ней на корточки. - Пожалуйста, поверь мне...
- Я верю.
Дже кивнул, отшатываясь в первый момент, падая задницей обратно на кровать.
И теперь глядя на соседа сверху вниз.
- Я просто не хочу? Ты не понимаешь? - он так крепко сжал кулаки, что ногти впились в ладони. И уставился Юнхо в глаза. И толи в темноте зрачки Дже так расширились, толи это была причудливая игра теней, но его глаза были абсолютно черными.
- Не понимаю.
Юнхо покачал головой и уставился вниз, в пол, в еще более густую черноту, куда не попадал тусклый свет луны.
- Я буду молиться за тебя. Буду продолжать молиться.
- Я! Не хочу! - чуть ли не по слогам высказался Дже.
А потом сильно толкнул Юнхо от себя.
Толкнул второй раз, когда в первый парню удалось удержать равновесие, буквально напрыгнул на него, вцепляясь пальцами в одежду и крича, как будто спятил, даже не своим голосом:
- Не хочу! Понял!
- Эй! Джеджун!
Юнхо каким-то образом удалось подняться на ноги. И в итоге парень на нем повис, как игрушка на елке.
Юнхо ухватился за его руки, пытаясь снять.
- Успокойся! Я не сделаю тебе ничего плохого! - он понять не мог, чем вызвана такая агрессия.
И даже испугался ее в какой-то момент.
Дже извернулся и укусил его за руку, вырываясь, отскакивая, оседая на пол, уже там сворачиваясь в комок и сжимая голову ладонями.
- Нет… не хочу! - сиплым шепотом, дрожа, как банный лист, а потом резко обмякая на полу.
И через несколько секунд глубоко вдыхая, резко садясь на полу в шоке, оглядываясь по сторонам:
- Я что, упал с кровати?
Юнхо самого еще потряхивало, он уже сидел у своей постели и, не отрываясь, смотрел на парня.
- Да. Ложись... спи. - выговорил, не врубая, что это было, что теперь делать, но обещая себе, клятвенно обещая завтра сходить к брату за советом.
Дже испуганно посмотрел на него, но послушно забрался в свою кровать, на этот раз накрываясь одеялом с головой и уже там тихо вздыхая, ему снова стало страшно.
Неужели он снова ходит во сне и сделал что-то плохое?
Юнхо последовал его примеру и еще несколько часов подряд совсем не мог уснуть.
Все молился без устали, мысленно, что тоже очень действенно.
Джунсу вылез из автомобиля - невиданная роскошь по тем временам, тем более для маленького городка - и направился к церкви.
Ему было все равно, что уже ночь на дворе, новость была безотлагательной.
Поэтому в дверь он стучал абсолютно без стеснения и даже, пожалуй, слишком громко.
Ючон открыл ему дверь. Сонный, взъерошенный, чуть растерянный.
- Здравствуйте? - уставился на еще одного представителя корейской нации на американской земле.
- Здравствуйте, вы отец Михаил? Я Ким Джунсу, сын моего брата учится у вас... Я могу зайти?
Джунсу уже давно считался эксцентричным родственником и не показывался в богобоязненной семье своего брата, во многом благодаря его жене, которая его откровенно на порог не пускала.
Все потому что Джунсу имел неосторожность связаться с одним из богатых американцев и уйти жить к нему еще в совсем юном возрасте.
Потом правда, когда все состояние ныне покойного Джозефа Блэка досталось ему, хитрая родственница попыталась наладить связь и что-то писала о двух племянниках.
Тогда Джунсу впервые услышал о Джеджуне, узнал, куда она упрятала паренька.
И сейчас горел желанием увидеть своего на сегодня единственного кровного родственника.
- Нет. Я Пак Ючон. Я сменил отца Михаила... - отчитался священник и пропустил гостя в церковь.
В то ее крыло, что служило домом ему.
Пара комнатушек, тесная кухня-столовая, никакого коридора, минимум мебели.
- Вы о Киме Джеджуне? Что-то случилось, раз вы так поздно?
- Его отец попал вчера в аварию, его не смогли спасти... и я хочу забрать Джеджуна на похороны. И вообще забрать отсюда.
Джунсу явно не питал любви к церкви и считал подобные школы чем-то вроде религиозных сект, потому и перешел сразу к делу.
- На оформление опекунства потребуется время, но я уверен, что смогу его получить. Не хочу, чтобы мой племянник оказался в детском доме.
- Ох... - тихо произнес Ючон, зажег лампу на столике, открыл ящик, пробежался пальцами по папкам, нашел нужную, относящуюся к Джеджуну. - Он... Очень сложный мальчик. У него совсем нет друзей. Сейчас с ним живет мой брат, присматривает за ним... - сказал, затем протянул папку гостю. - У вас есть дети, господин Ким?
Джунсу чуть напрягся от услышанной характеристики.
Его взгляд скользнул по фигуре священника, уголок губ дернулся в улыбке.
- У нас вся семья сложная. И нет, у меня нет детей, вряд ли когда-нибудь будут, поэтому я еще больше хочу забрать Джеджуна к себе.
- Вы уверены, что справитесь с ним? У него сейчас тяжелый возраст... И такие новости. – Ючон снова вздохнул, плечи опустились. - Господь дал мальчику очень сложную судьбу... - Я уверен, что не господь заставил умереть моего брата, а пьяный идиот, севший за руль! - как отрезал гость. - Он мой племянник, жена брата ни за что не примет его, так что вполне естественно, что о нем позабочусь я. – он сам вздохнул, поборов в себе много нелицеприятных высказываний. - Почему вы считаете, что я не справлюсь? Есть что-то, что я должен знать?
- Он совсем ни с кем не общается. Точнее - не общаются с ним. Его сторонятся, даже избегают, боятся. Он от того замыкается и ощетинивается. Юнхо, мой брат, то есть, вот уже две недели не может найти к нему подхода. Но господь пока не дает нам шанса...
- Ему просто нужно уехать! – перебил Джунсу. - Вырваться из этих предрассудков. И, - посмотрел собеседнику в глаза, - простите, святой отец, не думаю, что парню в его возрасте требуется крест. Ему нужен нормальный дом, нормальная школа, путешествия на каникулы…
- Вера нужна не только пожилым. – оспорил Ючон, однако, без злости. - Я буду только рад, если вы сможете дать ему нормальную жизнь. Но искренняя радость во мне появится, когда свет господень проникнет в сердце этого ребенка.
- Вы этому учите здесь?
Голос Джунсу не скрывал весь скептицизм, с которым мужчина относился к религии.
- Перестаньте, Бога нет, также как и дьявола.
Почему-то вера этого человека заставляла Джунсу спорить, он не понимал, как можно быть настолько слепым, или убежденным?
Его-то откровенно раздражало, то, как люди цепляются за бога, когда не могут справиться сами.
Он же справлялся сам!
- Я не буду просить вас перестать, вы все равно меня не убедите. Дождитесь только утра, не будите мальчика прямо сейчас новостями. Я постелю вам, если вы устали с дороги. Быть может, вы голодны? У меня остался бульон с ужина. - Ючон говорил спокойно.
И как будто даже улыбался, что было совсем и не заметно в тусклом свете лампы на столике.
- Похороны завтра днем, мы не можем ждать. Я хочу забрать Джеджуна сейчас, или ваш бог будет против прощания сына с отцом? - Джунсу не сдержался и одарил Ючона откровенным пронизывающим насквозь взглядом.
Джунсу всегда был темпераментным, ему было все равно, что говорили о нем и как на него смотрели.
Но этот священник раздражал сразу и с ходу, а его кротость добавляла этому раздражению перца.
- Вам долго ехать? Подождите хотя бы рассвета. Я просто прошу. По-человечески. – Ючон обернулся и замер, глядя прямо в глаза.
- До утра? - Джунсу встретил его взгляд без улыбки, вглядываясь, так словно хотел его душу увидеть, тоже замирая…
А потом безрассудно, также как и в юности, когда встретил своего Джозефа, шагнул навстречу и сразу нырнул в омут греха с головой.
Потому что беззастенчиво коснулся подбородка мужчины пальцами, губами - губ, что по тем временам для священника вообще должно было стать убийственно адским коктейлем.
И стало.
Коктейль был такой, что мир для Ючона выключился. И свет погас, и воздух иссяк, и земля из-под ног ушла, то ли с небом перемешалась, то ли просто зажала между.
Так что ни вдохнуть, ни оттолкнуть, ни пискнуть ни сообразить.
Он вообще собирался жениться, через пару лет. Найти себе в приходе какую-нибудь милую девушку, это не возбранялось церковью, наоборот - приветствовалось.
И какое уж там не целовался, ясное дело - даже не думал о подобном!
Хотел жениться, но поцелуи шли мимо мыслей! Честно-честно!
…А тут еще и мужчина.
- Господи, прости!... – выдохнул Ючон, когда нашел себя резко отшагнувшим к стене.
И больше произнести ничего не мог.
Разозлился внутренне - страшно подумать, как!
- Господи...
- Лестно. - Джунсу откровенно облизнулся. - Но я не Бог. - и улыбнулся, явно дразня священника. - И земля под нами не разверзлась, правда? - шепотом спросил, снова приближаясь к его губам своими, но на этот раз прошептал в миллиметре от них: - Позовите моего племянника, мы уезжаем.
- Прости меня, господи... – заладил Ючон, как зацарапанная пластинка, выворачиваясь, отворачиваясь, уходя от близости со странным гостем.
Оставляя его одного, направляясь посреди ночи, темноты, под собачий лай за забором к дому, где жили дети.
Что еще оставалось?
Да, продолжать молиться, даже когда стучался к Джеджуну в комнату, нарушая сон парня и собственного брата.
Дже все еще не спал и стук был столь неожиданным, что он рывком сел на кровати и шепотом позвал:
- Ю… Юнхо… - глядя на дверь при этом, так словно знал, какие новости его ожидают.
Младший Пак тоже подорвался, сел, посмотрел на Дже в темноте, затем в сторону двери, услышал голос брата:
- Это я...
И встал, чтобы открыть.
- Что случилось? - перепуганно и тихо спросил, будто боялся разбудить кого-то еще, в комнате спящего.
- Джеджун, там приехал твой дядя... Он хочет забрать тебя. Твой отец... он... он отошел в лучший мир. - сказал Ючон.
Джеджун уставился на него.
Слез не было.
Он не мог поверить не только в смерть отца, которого он уже несколько лет не видел, так и в то, что у него есть дядя.
Но он послушно сполз с кровати, засунул ноги в ботинки и как был - в мятой одежде подошел к Ючону.
- Но видит бог, я не смогу отпустить тебя с этим человеком! - вдруг сказал священник. И посмотрел на Юнхо. - Он сущий дьявол! И я прошу... Юнхо, забери Джеджуна. И бегите прочь. Бегите не спрашивая. Прямо сейчас.
Глаза паренька расширились, он испуганно отшатнулся, явно решил, что святой отец спятил.
- Отец Пак? - Джеджун не мог не спрашивать.
Священник пугал его сейчас, один взгляд чего стоил.
У Юнхо тоже глаза были в пол-лица.
- Я... но... - он даже заикаться начал.
Правда, взял себя в руки. Собрался с силами...
Прошедшие недели укрепили его желание заботиться о парнишке, что спал на кровати напротив.
Желание забетонировалось, приняло форму, стало чуть ли не целью, осталось только отполировать.
Юнхо взял Джеджуна за руку.
- Ты когда-нибудь знал своего дядю?...
- Я не смогу сказать всего, господь не даст мне произнести. Я просто хочу, чтобы ты, Джеджун, был в безопасности... А этот господин так жаждет тебя забрать... – меж тем говорил Ючон.
Дже помотал головой, все еще глядя на священника, потом отдернул руку, чтобы отойти и встать за спину Юнхо.
Явно спрятался там.
Он не понимал, что от него требуется потому и молчал.
Джунсу в этот момент пытался хоть что-то разглядеть в черном проеме окна, он видел, как огонек со свечки священника удалился к темному силуэту строения и пропал.
Это было уже довольно давно и его прямо переполняло нетерпение.
Ючон же вновь смотрел на Юнхо.
- Бегите. Возьмите лошадь. Ты помнишь дорогу к соседнему городу? Там точно найдется укрытие. Когда он уедет, когда все уляжется, я пришлю к вам весть. Пока что - спрячь мальчика, Юнхо... Не доводи меня сейчас до греха, я же сам его спрячу!
- Да, боже мой! - перебил Юнхо в каком-то ужасе.
И, не спрашивая больше ничего у Дже, снова за руку его взял и рванул с ним к конюшням, представляя себе вместо его дяди действительно дьявола, с рогами и красными огоньками глаз в темноте.
Зловещим смехом и цоканьем копыт по мостовой следом за ними.
Что-то было ненормальное в этой потребности защищать, в общем, чужого мальчишку. Но какой же он чужой?
Рука, в руке сжимаемая, так дрожала, что аж самому плакать хотелось.
- Не бойся, Дже, только не бойся...
Парнишка дрожал не от страха, а от холода.
Его тонкая рубашка, в которой он спал, и ботинки на ногах ничуть не согревали ночью.
Но страх святого отца, защитника, так поразил, что Джеджун даже попытки вырваться не предпринял.
Хотя мог бы захотеть попрощаться с собственным отцом и увидеть дядю.
Но сейчас занимало другое.
В данный момент - как успокоить, вставшую на дыбы при виде его, лошадь.
Вот тут-то Дже опять прятался за спиной Юнхо и боялся.
Лошадиные подковы казались страшнее мифических дьявольских копыт.
Лошадь так громко и истерично заржала, что в домике зажегся свет, проснулись сторожа, дети, учителя...
У Юнхо совершенно не было времени на успокоение животного, он не хотел, чтобы их поймали, не хотел травм, он просто действовал, как велело что-то внутри.
Может быть - сердце, может быть - божья воля.
Сначала он просто бежал, за ограду, вперед, по июньской мокрой траве, что даже в американском городке была, как лучшие русские поэты описывали...
Потом и вовсе подхватил мальчика на руки, как-то так поперек, черти как, но так бежать было легче.
Собаки снова разлаялись, лошадь уже вдалеке снова заржала.
По интернату поднималась паника, а Юнхо в охапку с Дже, как волк, укравший младенца из люльки, бежал в сторону реки.
Лодка-то всяко на дыбы не встанет. А грести Юнхо умел даже искуснее, чем бегать.
- Что за черт?
Джунсу вышел во двор, застав всю эту какофонию.
- Где Джеджун? – крикнул, завидев священника.
- Он... сбежал.
Ючон почти не врал ведь. И ответил как-то глухо, хоть и отрывисто, потому что вновь мысленно молился.
- Мне жаль.
- …Как вы это допустили? Что вы тут с детьми делаете, что они сбегают из дома бога?
Джунсу широким шагом направился к своему припаркованному автомобилю, на ходу бросив:
- Собирайтесь, мы едем в полицию!
- Я не позволю вам забрать этого ребенка и сотворить с ним грех! - вдруг упрямо и твердо сказал Ючон ему в спину.
- Что?
Джунсу резко обернулся, останавливаясь.
- Да побойтесь вы своего бога, что несете-то?!
- Дьявол живет в вас и владеет вами. Но даже вы можете быть прощены и возвращены к божьей благодати. Опомнитесь и просто покиньте наш приход.
- Вы спятили, святой отец! - Джунсу шокировало такое объяснение. И он постарался, как маленькому, растолковать: - Это не дьявол был, а простой поцелуй... И вы не имеете права прятать от меня Джеджуна.
- У вас пока нет никаких документов, вы не можете его забрать. Вы даже мне свое родство не подтверждали.
А священник-то умел быть бараном!
- … и уж тем более вы не имели права целовать меня! Я служитель церкви. Простит вас господь, за то, что пытались искушать меня... Но как такому искусителю можно доверить ребенка!
- Да… ...!!! - Джунсу проглотил море нецензурной брани. - В таком случае, я остаюсь здесь, пока Джеджун не вернется! – заявил он, меняя направление, явно решив переждать до утра в комнате священника. - У вас вроде бульон был. - развернулся по пути, чтобы посмотреть на мужчину, принимая все происходящее за игру.
И считая, что племянник обязательно к утру найдется.
- И уж поцелуй не делает из меня любителя инцеста! - таких слов церковь, наверное, никогда не слышала.
- В таком случае я попрошу вас переночевать вдали от моей комнаты. Не то, чтобы я очень боюсь нового искушения... Но и приютить дьявола на кровати не в силах. Прошу меня извинить. - все это Ючон высказал, обогнув его по пути и, встав между ним и дверью, указал на домик охраны. - Там найдется место.
- Я не дьявол, дьявол вас забери! - не выдержал этого дурдома Джунсу, затем посмотрел на домик охраны. - …! Я вернусь с документами и полицией! – заявил, снова переведя взгляд на священника.
И совсем как в первый раз, подошел к нему и поцеловал в губы снова.
Прямо на виду у всех, кто вдруг решил посмотреть в их сторону.
Явно в отместку, не зная, что еще этому священнику противопоставить.
У всех, кто это видел, в душе родился стон, отнюдь не сладострастный, полный испуга и отчаяния.
Ючон так вообще чуть не вскрикнул, отскочил, и дверью к себе хлопнул так, что только и оставалось, что молиться до того момента, как надо бы выйти на службу перед прихожанами с утра.
Джеджун крепко держался за шею Юнхо, не менее крепко зажмурившись.
Обхватив парня ногами, чтобы не свалиться.
Отцепляясь только, когда почувствовал, что они уже не на земле.
И тут же падая на дно лодки, с испугом оглядываясь и цепляясь за бортик.
- Юнхо?
Всеми демонами мира кажется для Джеджуна сейчас стали братья Пак.
И он смотрел на младшего из них огромными, испуганными, почерневшими глазами.
- Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои. Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня, ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мной. Тебе, Тебе единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал, так что Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем. Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя... - меж тем повторял Юнхо, отвязывая лодку, забираясь в нее, опуская в воду весла.
- ...Джеджун... я не понимаю сам. Но я верю своему брату. И прошу тебя поверить мне. Если господь для тебя слишком далек и страшен... Поверь мне. Я, конечно, не буду господом. Но я буду тебя защищать.
Парнишка забился на самый нос лодки, дальше была вода.
Насколько хватало глаз в темноте, упрямо глядел на эту воду, но на слова Юнхо отреагировал кивком.
Зябко поежившись, обхватил себя за плечи, постепенно под мерный всплеск воды из-под весел, расслабляясь.
- Зачем тебе это?...
- Я не знаю. - не таясь, ответил Юнхо, отплывая от берегов, от городка, названного в честь церкви, имени Святой Марии.
Церковь оставалась позади, вместе с утихающим шумом.
- Но когда я был таким, как ты, я нашел Библию. Ты видел ее. Она просто лежала на скамейке, не так, как будто ее забыли, будто ждала меня. Ючон сказал мне, что это подарок Бога. Ты можешь не верить мне. Но ты для меня что-то подобное. Как будто подарок свыше. И мой долг оберегать тебя. Я так чувствую. Мне так... Нужно.
Джеджун от этих слов втянул голову в плечи и прошептал:
- Ты первый, кто считает меня подарком бога, кроме мамы.
- Иди сюда. - тихо сказал Юнхо, кивнув на скамейку рядом, продолжая грести. - Ты же совсем замерз...
Джеджун медленно послушался.
Только сел на дно лодки, плотно прижимаясь боком к ноге парня, даже скованным холодом сознанием понимая, что не хочет мешать ему.
Чтобы скорее оказаться там, куда они идут, возможно - там тепло.
Он даже мысли о том, что конечной точки пути у них нет, не допускал.
Еще до рассвета лодка причалила к берегу.
Юнхо хотел что-то сказать, но заметил, что мальчишка-то вырубился, заснул у него в ногах.
Он снова взял его на руки, на этот раз как-то правильно, осторожно, стараясь не потревожить сна.
И двинулся в сторону дома, где жила одна из самых давних прихожанок церкви, пожилая миссис Грин.
За пару недель с ней они особенно сблизились, хотя путь от ее дома до церкви был не близок, но она не пропускала ни одной службы.
И в тот час, когда Юнхо стучался в ворота, она не спала уже.
Открыла двери и ахнула...
Но через еще полчаса Джеджун уже спал в чистой постели, в тепле, а Юнхо сидел у кровати на полу, почему-то не в силах отойти.
Потом положил на нее голову и сам провалился в сон.